Как я разводила мух. Рассказы - Нина Заря-Абрамович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Адель потеет во французской маске,
спрятав лицо в махровое полотенце. Она
лежит на диване в шелковых подушках.
Тут же ее Гена, в синем халате и с сигарел-
лой в зубах. Пялится в телевизор.
Я потею, протирая лестницу из ценно-
го бука, на трех этажах господского дома.
За эту буковую лестницу хозяева отвали-
ли миллион рублей. А она хрупкая и кро-
шится, как вафельные пирожные. На ней
уже оставлен четкий след от тапочка Гены,
как символ искренней веры хозяев в кри-
стальную честность строителей. И теперь
по лестнице все ходят бережно и босиком,
делая основной упор на поручни.
Сейчас я на уровне зала-студии, где раз-
леглись хозяева. Пот с моего лица льется
струями. Как конденсат по стенам их бас-
сейна. Поры открыты, кожа очищается!
Лицо сияет. Лучшая очистка для кожи,
между прочим! Натуральная.
Бутафорские очки сползли с моего мо-
крого лица. Косынка спала. Длинные шоколадно-
карамельные волосы рассыпались
по плечам. Мое бесформенное серое платье
из «Хуманы» сегодня в стирке. И я в узких
розовых брючках и в голубой футболке.
Чувствую, что он на меня смотрит.
У меня выражение лица предупредительно-
исполнительное, как и подобает настоя-
щей филиппинке. Маска, которую я не
снимаю уже почти месяц. У него… Да хрен
его знает, какое у него! Я не смотрю в их
сторону. Мое дело – швабра! И я продол-
жаю беззвучной и незаметной тенью пере-
двигаться по их дому.
Собакам от говядины и форели уже тош-
но. Они едят вяло и равнодушно. Я украд-
кой бросаю им сухарики и сыр. Но и от это-
го у них никакой радости.
Шерхан вообще воротит морду от миски.
И с любопытством наблюдает за черной
птицей с длинным оранжевым клювом, ко-
торая повадилась питаться с собачьего сто-
ла. И уже прописалась у вольера, на раз-
весистом дереве, а завидев меня, начинает
требовательно кричать, широко раскрывая
свой яркий клюв. И мне будто слышатся ее
каркающие слова:
– Маруся-я-я! Да-а-ай сыра!
Птица нагло ходит прямо у собачьей
морды, клюет только сыр «Пармезан», а су-
харики игнорирует. Разборчивая! И ухом
не ведет, что лишь миг – и она может по-
теряться в пасти волкодава.
Что это за птица? Я открываю ноутбук и
ищу птицу с оранжевым клювом. Она! На
фото – наша наглая приживалка. Это чер-
ный дрозд. Надо придумать ему кличку.
Коль уж он приручился и меня за свою хо-
зяйку принимает. Пармезан! Чем не клич-
ка для дрозда?
Адель вернулась из спортзала. Набега-
лась по дорожке. Красная и раздраженная.
И от нее пахнет «Ариэлем». И только в лет-
ней кухне воздух свежий. А на улице он
хрустальный.
Хозяйка собралась в город за покупка-
ми. Таджик Радик моет ее машину.
У Гордика сегодня день рождения. Адель
спрашивает меня, чего я хочу из еды.
– Да спасибо. Все есть. Разве что конфет
дешевых.
Адель молча уставилась на меня. В ее
глазах я читаю недоумение, злость и даже
обиду. И мне кажется, что вот-вот слезы
польются из ее прозрачно-серых глаз.
– Мы даже своим кошкам никогда ниче-
го дешевого не покупаем.
Вечером Адель принесла мне в летнюю
кухню два пакета с дорогими шоколадны-
ми конфетами. А собакам – куры-гриль в
серебристой фольге. И торт из фуагры. Псы
нюхнули торт и отвернулись.
Да, уж!
Таджик со мной не здоровается. Мужик
называется! И я делаю вид, что в упор не
вижу его, занятая своими обязанностями.
Я в доме. Он во дворе. Но мы все же пере-
секаемся, и эти встречи неприятны мне. Он
хмур и неприветлив. И умудряется почти
каждый день припахать меня. По мелочам.
А мне как-то неудобно отказать.
Два гастарбайтера в барском доме, объе-
диненные одним рабским положением, от-
кровенно враждуют!
И я начала закрывать дверь своего го-
стевого дома на ключ, чтобы хитрый азиат
не подбросил мне чего-нибудь из хозяйско-
го дворца. Украшения дорогие, например,
швейцарские часы или мобильные теле-
фоны, разбросанные по всему дому. Чтобы
не подставил меня. Он в дом не заходит, но
моет машины в гараже, который под домом.
И там есть вход в цокольный этаж. Если за-
хочет – проникнет.
Надо же! Увидел во мне, приехавшей
из Украины, даже не ровню, а человека,
еще ниже по уровню жизни. И, как всякий
холуй с психологией раба, начинает меня
принижать. Грузить. А перед хозяевами —
на задних лапках.
Интересно за всем этим наблюдать. Ско-
ро хозяева свалят в Москву.
Как будут разворачиваться события, и
не представляю. Надо красиво выйти из
этой ситуации. А то я себя знаю. И ментов
на него могу натравить, и вольер забыть за-
крыть… Если меня все это достанет. Но тог-
да меня выпрут досрочно. А мне еще полго-
да надо ишачить за квартиру.
Адель меня предупредила, чтобы я тад-
жику не говорила, что я из Украины. Иначе
участковый с меня будет брать по пятьсот
рублей за нелегальное трудоустройство.
С меня возьмешь! Шиш! Адель еще не
знает, что этот участковый пойдет у меня
по статье за вымогательство.
Ой! Опять занесло меня! Я тут «хто»? Я
же филиппинка, безмолвная, безропотная
и беззащитная! Качать права? Какие пра-
ва? На баррикады с метлой и поролоновой
губкой? Смешно!
Сегодня у нас был шоппинг. Ездили в
Геленджик. Сначала Адель выложила кру-
глую сумму за спортивную одежду в мага-
зине «Адидас». Набрала курточек с мехом,
без меха, костюмов спортивных, обувь. За-
валила пакетами весь салон машины. Она
любит марки «Найк», «Пума», «Адидас».
Это я уже просекла, с утюгом в обнимку. И
по безмозглой стирке.
Почему безмозглой?
Стирка беспощадная, ежедневная. Ма-
шинка работает постоянно. Все новые вещи
через несколько стирок становятся секонд-
хендом. Черный шарфик «Адидас», кокет-
ливо повязанный на шее Адель при встрече
в аэропорту, уже прокрутился в центрифу-
ге несколько раз. Потерял вид и форму. И,
как и многие вещи, был выброшен в мусор.
Не удивлюсь, если таджик, отвечающий
за чистоту мусорного контейнера, шлет
стабильно гуманитарную помощь к себе на
родину.
И по синему небу над Кавказским хреб-
том стройным косяком летят брендовые
шмотки в Таджикистан. К его жене и тро-
им детям.
И зачем так часто стирать! Будто шахте-
ры в доме живут!
У Адели в цоколе три гардеробные ком-
наты. Они напоминают небольшие бутики.
Для обуви. Одежды верхней. Одежды ниж-
ней. Адель может часами перебирать свои
вещи. Пока я здесь же, в цоколе: выглажи-
ваю шнурки, махровые салфетки и прочую
кухонную сволочь.
Прихоть хозяйки. Это чтобы шустрая
работница без дела не сидела!
После «Адидаса» мы едем в торговый
центр. Адель швыряет в тележку все подряд.
Пачками и коробками. Не глядя на ценни-
ки. Ананасы, манго, икру, соки, шоколад,
колбасы, сыры и другие деликатесы.
– Я сервелат лично для вас беру. Я его
не ем, – снисходительно обращается ко мне
Адель.
– Я тоже колбасу не ем, – парирую я.
Хозяйка меняется в лице, кажется, оби-
делась. И вот-вот слезы навернутся на ее
глаза.
Адель заполнила почти доверху тележку
продуктами и взяла… вторую тележку. Для
бытовой химии, швабр и метелок. Победо-
носно вскинула на меня свои прозрачно-
серые глаза.
– Это уже персонально для вас.
Меня передернуло от этого. И я отошла к
тележке с колбасой.
На кассе Адель выложила сумму, рав-
ную моей месячной зарплате.
Я не комментирую. И комментировать
тут нечего. У ее мужа налаженный бизнес в
Москве. Дома высотные строит. А мой муж
родной выстраивает затейливые пирами-
ды. В постели. С новой женой. И мне по-
хвастаться нечем. В отличие от Адели.
Мне даже показалось, что Адель дела-
ет все демонстративно. Красуясь передо
мной. Я никак не реагирую. Тратить день-
ги на такое количество ненужного товара!
И на продукты сомнительной пользы! Глу-
по. Даже если у тебя миллионы! Тем более
когда ты на диете! И изнуряешь себя каж-
дый день на бегущей ленте в спортзале.
Лучше бы вкладывала деньги в свое об-
разование. Вузов Адель не заканчивала.
Замуж выскочила в шестнадцать лет. За
одноклассника. В семнадцать родила дочь.
Анжелику.
Анжелику я видела издали, два раза. Мы
с ней не пересекались. В семь утра она уез-
жает в колледж, в Геленджик. А приезжа-
ет в девять вечера. Возят ее водители. Их у
них трое.
За рулем по дороге домой Адель начала
откровенничать!
– Я никогда ни дня не работала. Муж